Летом семидесятого года, мне было четыре года, почти пять.

Зимой я научился читать. И это занятие мне безумно понравилось. Поначалу я читал всё подряд. Газеты. Любые книги. Объявления на плакатах, которые вывешивали на специальной металлической подставке перед сельсоветом. Мама старалась подсовывать мне «Мурзилку», «Весёлые картинки». Когда видела, что я тянусь к книжкам, давала почитать про октябрят и пионеров героев. У неё были две больших подборки тоненьких книжечек. Одна «Пионеры — герои», другая «Октябрята — смелые ребята» Для меня тогда ещё и октябрята, и пионеры казались далёким будущим. Но, я уже твёрдо решил, что мне обязательно нужно стать октябрёнком героем. Т.е. когда я вырасту до октябрятского возраста, надо будет совершить подвиг. Дело даже не в медали или ордене, а в том, что за это меня сразу примут в пионеры. Я совершу ещё подвиг и как пионер-герой сразу буду принят в комсомол. В комсомоле такая же схема и за подвиг в комсомоле меня примут в Партию. Таким образом я планировал к десяти годам стать коммунистом, будучи при этом – октябрёнком героем, пионером героем и комсомольцем героем. К окончанию школы Брежнев будет уже стареньким и я, будучи таким вот прославленным коммунистом, вполне смогу занять его место… Но, даже до октябрёнка было ещё очень далеко. Хотя Серёга (старший брат) фактически упустил свои октябрятские возможности, осенью его уже должны были принимать в пионеры, а октябрёнком героем он так и не стал. Я не собирался так небрежно относиться к каждой ипостаси советского ребёнка, но даже до октябрят ещё было очень далеко. Детсадовцев героев не бывает и потому я мог жить спокойно, не забывая при этом даже в простых ситуациях вести себя по-геройски. Готовиться к подвигам. Первый случай представился по мотивам прочитанной недавно книжки «Честное слово» писателя Пантелеева. Серёга приносил из библиотеки.

 Летом, мама почти всегда заставляла Серёгу брать меня с собой гулять. Естественно, ему это не сказать, что «нравилось». Конечно, у восьмилетнего пацана было огромное количество дел с друзьями, а тут я.

Как ни крути — брат, и ему приходилось терпеть все неудобства связанные с функцией «пригляда» за мной.

Очень хорошо помню, как один раз под вечер, когда я, видимо совсем надоел ему и его компании, они поставили меня «на пост», около фонаря на Калгановой горке.

Это край деревни. За Калгановым домом только спуск к картофельникам, эта самая «Калганова гора» (метров десять от силы) и тропинка к реке. Метров триста от нашего дома.

-Мих, шоколаду хочешь?

Я выразительно сглотнул слюну

-секи! Мы сейчас пойдём биться с драконом… — мне стало очень интересно и глаза вспыхнули страхом и любопытством одновременно, — нет! Тебе нельзя! Вдруг он тебя поранит или укусит, чего я матери-то скажу? Она тебя вообще больше со мной не отпустит, — аргумент более чем серьёзный. Серёга был настолько естественно искренен в этом бреду, что я только кивал, выпучив глаза, — в общем, ты стоишь на стрёме, ну на посту. Если чего, зовёшь на помощь. Пост не покидай, за нами не ходи. Может кто-нибудь из нас погибнет, но шоколад мы отобьём…

Я хотел спросить: «а, чего «если чего-то»?» Но рот непроизвольно произнёс

-а там чего? Большие шоколадки, или как медальки такие? — на самом деле мне нравились и те, и другие, и шоколадные батончики, и конфеты, но ответ Серёги поверг мои фантазии в некоторый ступор

-не, Мих, там целая гора из шоколада. Это как раз то место, где шоколад добывают, что бы потом эти твои плитки, медальки всякие делать…

Я, сглотнув слюну, поспешил попросить

-а, ты можешь, мне прямо кусок принести? Ну, прямо, такой…- я показал растопыренную горсть,- кусок шоколада?

-ладно, — сделал мне одолжение Серёга, — если силы после боя останутся, отломлю…

-ну, ты, это… побольше отламывай… сколько донести сможешь… — робко попросил я, и послушно встал на пост, к столбу.

Не помню, сколько я простоял у этого столба, только уже стемнело, на столбе зажёгся фонарь. Фонари в те времена были такие, что было видно, что лампочка-то в нём горит, но свет от неё на землю почти не доходил. Так, слабоосвещённый кружок на земле.

Я стоял, прижавшись спиной к столбу и тихо плакал. Я понимал, что всё, и Серёга, и все его друзья погибли в схватке с драконом. Идти домой было страшно. Для этого нужно было выйти из, пусть слабенько, но, освещённого пространства в кромешную тьму, а там… Кто его знает, чего там этот дракон, ещё и разозлённый Серёгой с его друзьями… Я не мог даже себе признаться в своём страхе темноты, и оправдывал себя мысленно тем, что я — на посту, а пост покидать нельзя. А, вдруг? Хотя я и не понимал, чего «а вдруг?», даже если случится Серёгино «если что…», как и кого звать на помощь? Если в трёх домах которые стояли рядом, жили люди, которым я бы ни за что не доверил Серёгину тайну. От осознания этого своим четырехлетний мозгом, я разревелся ещё сильнее, по прежнему боясь всхлипывать вслух, чтобы, не выдать себя дракону.

В это время Серёга сел с родителями за стол ужинать и уже начал уминать вкусно зажаренную картошку, как мама спросила

-Серёж, а Мишка-то где? В туалете, что ли сидит?

Папка так же перевёл на Серёгу вопросительный взгляд

-ёлки! — Серёга вспомнил обо мне, — я щас! — и пулей вылетел из квартиры

Когда он подбежал к фонарю, под которым я «нёс службу», я уже «плясал» на месте, потому что замёрз и комары закусали мои голые ноги.

-ну как тут?! — Серёга с трудом переводил сбившееся от бега дыхание

-дурак что ли?! — в голос завыл я, вздрогнув от неожиданного окрика

-чего ты воешь-то?! — Серёга и не думал пожалеть, ну, или похвалить меня, там. За то, что пост не бросил…

-я замеееерз… — сквозь плачь заблеял я, — а где-е-е-е?

-чего, где? — спросил Серёга — да, успокойся, ты!

-шокола-а-а-а-а-ад — продолжал я выть, почти шёпотом.

-а! — Серёга растерялся ненадолго. И вдруг начал с таким напором — там такая битва была, Мих… — я приготовился к тому, что он начнёт перечислять потери. Вернулся-то он один, — там, короче…

-а, остальные? — разом перестав плакать, шёпотом спросил я

-в смысле? — Серёга осёкся, — а! Это?! В общем, нормально всё, никто не погиб… А, шоколад… Ну, покандыбали домой, по дороге расскажу…

Он взял меня за руку, но от чудовищной догадки, я отдёрнул руку и чуть не завыл с новой силой

-да, пойдём, чего ты? — он опять протянул за моей свою руку. Но, видя, что я прячу свою руку за спину и набираю в лёгкие воздух, Серёга вдруг сунул свою руку в карман и, пошарив там, вынул, сжимая пальцами какой-то темный комочек в светлых пятнышках прилипших крошек

-вот, сегодня только это принёс, — протянул он мне сжатые пальцы, — ну, чтоб ты не думал, что я, это… наврал тебе… просто… ну, сил уже не было, чтоб отколупнуть больше… Потом, — вот, он весь был в этом: «потом»… Не «завтра», ни, даже, пусть «послезавтра», нет! «Потом!» «Потом» это вообще неизвестно когда! И я, протянув руку, но, всё ещё сопротивляясь движению, насуплено спросил:

-Завтра?

-ну… Нет! Завтра вряд ли. Надо, чтоб там утихло всё… Ну, ты, понимаешь…

Я не хотел ничего понимать. «Я, целый день! У этого столба! Поссать ни разу не отошёл!» Зря я вспомнил. Между ног, аж заломило от желания в туалет, по маленькому. Но Серёге, похоже, надоело моё упрямство, и он с силой дёрнул меня за руку. Я чуть не полетел носом в сторону его рывка. Начал мелко перебирать ногами, махая как балансиром второй рукой, и… Тоненькая горячая струйка побежала из-под шорт, по озябшей голой ноге.

-ой! Я… — мне стало дико стыдно. Но Серёга, разглядев мой конфуз, вдруг весело сказал

-точно! Родителям, Мих, скажем, что тебя припёрло… Ну, понос там… А я домой, за бумагой бегал… Точно!

-так, ты, уж, дома был?!

-точно, Мих, скажешь, что пронесло, что в кустах… Вон, у Гусева дома сидел, ладно? Тогда всё чики-пуки будет. Про дракона-то, это ж тайна… Понимаешь?

Я еле тащился за братом, свободной рукой подтягивая штаны, которые всё-таки, спускал пописать. Опять хотел зареветь, как, вдруг, почувствовал в руке, за которую меня тащил брат, какой-то мягкий, липкий комочек

-постой, — я выдернул зажатый кулачек из Серёгиной ладони

-еще, что ли хочешь? — спросил Серёга, имея в виду недавнее моё облегчение

-щас… — я разжал свой кулак и лизнул темную массу, растёкшуюся по ладони «Шоколад!» — сверкнула в голове яркая вспышка, — ‘Настоящий! Заправдашный!» – вкус, растекающийся по всему рту, был слегка терпким, даже чуть горьковатым. Но это только усиливало доминирующую, яркую сладость. «Не наврал, — пронеслось в голове, — заправдашный…» И я, тихо улыбаясь, зашагал рядом с братом, на ходу тщательно вылизывая свою ладонь…

И то, что родители уже рыскали по двору, неуверенными голосами выкрикивая: «Серёж! Миш!». То, что мамка, увидев нас, бросилась ко мне и стала как-то ощупывать всего, как будто проверяя целый ли. А, папка, слушая Серёгин заполошный трёп, про мою внезапную диарею, прижимал его к себе и, гладя по голове, повторял: «ничего, ничего… Это всё не страшно… Всё нормально». Меня особо не волновало. Никто не ругал. Мокрые штаны избавляли от необходимости подтверждать Серёгину брехню. Дома ждал горячий ужин. Чай с вареньем. И сладкий сон в теплой уютной кровати. А самое главное, история про шоколадную гору оказалась чистой правдой, и с Серёгой ли, без него ли, когда-нибудь я до неё доберусь…