4.3 Механический календарь
Мама рассказывала, что, после того раза когда она показала мне первый раз буквы, они с отцом решили, что пока ещё рано, что всему своё время, что не надо «гнать лошадей».
«Я больше не задумывалась даже, ни о букваре, ни о том, что кто-то там уже научился читать. Однако, наверное, через неделю после первого случая…»
Меня потеряли. Первой хватилась мама, потом отец и даже Серёга забеспокоился. «А Мишка-то где?». После непродолжительных поисков, меня обнаружили в дальней комнате, в спальне родителей, в небольшом пространстве между большим трёхстворчатым шифоньером и печкой.
Тогда квартира наша обогревались ещё печами. Одна печь была в кухне, одна в комнате соседей и одна на наши две комнаты. Около той части печи, которая находилась в большой комнате, сразу за входной дверью, справа, было «козырное» место, у которого, мы с Серёгой зимними вечерами, по очереди грели спину. Не сказать, что в натопленной комнате было холодно, но, стоять, прижавшись спиной к горячей побеленной поверхности печи было большим удовольствием. Другой угол этой же печки находился во второй нашей комнате, которая была родительской спальней и папкиным рабочим кабинетом.
Там стоял его письменный стол с тумбой, с тремя выдвижными ящиками за дверкой. Дверка запиралась ключиком. Ключик лежал тут же на столе в карандашнице. Рядом с карандашницей стоял механический вечный календарь с маленькой копией памятника Чернышевскому. Календарь был вечным, потому что никогда не устаревал. Это был такой небольшой, со спичечный коробок черный пластмассовый кирпичик в нижней части которого, было окошечко, в котором на белом фоне была чёрная цифра, обозначающая сегодняшнее число. Этот чёрный пластмассовый кирпичик поворачивался вокруг оси проходившей через его середину, вставленную в две металлические опоры по бокам. Стоило кирпичик повернуть на сто восемьдесят градусов, в окошечке появлялось следующее число. И так до 31. Если в месяце было 30 или как в феврале 28 или 29 дней, надо было повернуть кирпичик в конце 28, 29-го или тридцатого числа не один, а два, три или четыре раза. В моём детстве, это было первое чудо, которое прямо, поразило меня своим свойством менять числа в окошечке. Когда мне папка первый раз продемонстрировал работу этого календаря, я растерялся. Причём это выглядело примерно так
-Миш, иди, чего покажу! — папка поднял меня подмышки и посадил себе на левую руку, — помнишь, тебе мама вчера числа на календаре объясняла?
-ну… — я любил показывать, что я что-то усвоил и не понимал, почему папа спросил меня об этом здесь. Отрывной календарь висел в общей комнате, справа от входной двери.
-а, вот, смотри, — папка показал пальцем, на красивую игрушку, стоявшую на его столе. Маленький игрушечный дядька стоял на чёрном пластмассовом постаменте, сложив на груди руки, прямо глядя вперёд. Около пластмассового постамента, стоял на двух стоечках чёрный пластмассовый кирпичик с белым квадратиком, внизу на котором была написана цифра.
-пятнадцать! — обрадовано угадал я цифру, рассчитывая на похвалу.
-правильно! А, число сегодня какое? — я задумался. Папка понёс меня в другую комнату, к отрывному календарю, — смотри!
-пятнадцатое, — узнал я цифру на календаре
-ну? — папка весело смотрел на меня
-чего ну-то? — не понимал я его радости.
-там на столе, — папка опять понёс меня к своему столу, — то же, календарь
Я, на всякий случай, улыбнулся, чтобы порадовать папку, но потом всё-таки спросил
-какой же это календарь? — я потянулся к пластмассовому кирпичику. Папка осторожно поставил меня коленями на стул около стола. Я осторожно погладил чёрную пластмассу, — чего тут отрывать-то? — я поднял на папку искренне удивлённый, вопросительный взгляд. Я понимал, что какой-то подвох, во всём этом есть. Но, на первый взгляд, оторвать белую табличку с числом, реально было нельзя, не изломав всю конструкцию.
-Воооот! — многозначительно протянул папка, — завтра утром пойдём на календаре отрывать листок, а потом, я покажу тебе, как здесь число меняется.
Я тогда всю ночь думал, что: «у папки, наверное, есть такая маленькая коробочка с белыми пластмассовыми табличками, и он каждый день одну отковыривает, а другую со следующим числом как-то пришпандоривает на то же самое место. Выглядит, конечно, ничего, — рассуждал я, засыпая, — только сильно муторно. Листочки-то отрывать, кто-то посноровистей придумал».
Мне очень понравилась эта мысль, и я решил, что завтра обязательно скажу её папке. «Прямо вот с этим словечком «посноровистей»» я это слово от коки Вади услышал как-то раз. Хоть и прозвучало оно для меня обидным тогда.
Мы с папкой, Серёгой и кокой Вадей ходили как-то по осени, сети ставить на нашу речку. Мы с папкой и с Серёгой шли по тому берегу, а Кока Вадя по этому. У него был мешок с сетями, а у папки длинная тесьма. Тесьма была намотана на такую специальную деревянную лопаточку хитрым образом. Так что, если, эту лопаточку держать по направлению к другому берегу, а свободный конец тесьмы с привязанным к нему свинцовым грузилом, раскачать и вовремя отпустить, грузило летело на другой берег, увлекая за собой легко разматывающуюся с лопатки тесьму. Таким образом, один конец тесьмы был на одном берегу у папки на лопаточке, а второй у коки Вади на другом берегу. Кока Вадя привязывал к «своему» концу тесьмы конец сети и, опустив в воду низ сети с грузами, потихоньку расправлял сеть вслед за тесьмой, которую тянул на другой берег папка. Так ставили сети на нашей речке. Иногда с шестом, но это другая техника.
Так вот шли мы по разным берегам против течения, от наших мостков к Спору. Папа с кокой Вадей выбирали место. Папка перекидывал тесьму и…
В какой-то раз Серёга говорит папке
-дай я попробую… ну, груз с тесьмой перекинуть
-на, — радостно отреагировал папка. И дав Серёге в руки лопаточку с намотанной тесьмой, стал объяснять
-лопатку крепко держи, вот, за ручку — он обжал Серегину ладошку вокруг ручки лопаточки, — направляй туда, куда тесьма будет сматываться, — он направил лопаточку в Серёгиной руке в сторону коки Вади, на тот берег, — теперь смотри, вот столько, примерно, сматываешь, — папка смотал с полметра тесьмы с привязанным к концу грузом и дал тесьму Серёге в правую руку, так, что конец с грузом длиной с руку от локтя до кисти, свободно висел вниз, — вот теперь, не сильно раскачиваешь, — папка повёл Серёгиной кистью, державшей тесьму, вперёд- назад. Груз начал раскачиваться, — туда, сюда, туда, сюда, туда и отпускаешь, — груз, стартанув немного вверх, со свистом, по дуге перелетел на ту сторону и упал прямо к коки Вадиным ногам. Сеть за тесьму перетягивал то же Серёга. Папка только нагнулся отвязать тесьму с грузом от сети и закрепить конец сети за прибрежную осоку.
-нормально! — крикнул с того берега кока Вадя, — хорош помощник-то растёт! А, Вен?
Мне стало завидно. Конечно тому, что кока Вадя похвалил Серёгу, я тоже радовался. Но, то — Серёгу…
Серёга аккуратно смотал тесьму на лопаточку и до следующего места лопатку с тесьмой нёс сам.
Когда дошли до следующего места, и опять нужно было перебрасывать тесьму, я придвинулся к Серёге, который уже собрался перекидывать груз.
-а, мне, дашь попробовать? — просительно заглянул я брату в глаза
-ну… — Серёга поднял глаза на папку
-ну, дай, дай, брату-то, — ответил папка на его взгляд, — помоги, как я тебе объяснял…
Серёга неохотно протянул мне лопаточку. Я встал на край берега.
-Секи, — Серёга обхватил мою руку, держащую лопаточку, — на тот берег направляй, концом-то, — ему, похоже, начинало нравиться быть учителем. Я разволновался, — вот, — брат поворачивал меня, мою руку, лопаточку в моей руке. Отмотал немного конец с грузом, вложил в мою вторую руку. И сделал шаг в сторону, — теперь раскачай и бросай!
Я качнул пару раз, отпустил тесьму и… Лопаточка в руке дёрнулась, я инстинктивно дёрнул её к себе, груз пролетел с метр и плюхнулся в воду. Я чуть не заплакал. Папка подошёл, взял у меня из рук лопаточку начал сматывать тесьму
-ничего, ничего, — успокаивал он меня, — ты лопатку-то в направлении того берега держи, а ты её поперёк поставил
Я хотел было объяснить, что я ненарочно. Это, чтоб она из руки не вырвалась. Но выглядело так, как будто я не понимал, как надо держать, а папка продолжал
-если ты будешь так держать, в том направлении, тесьма-то легко будет сходить
Он разговаривал со мной как с тупым
-да, понял я, — я дёрнулся всем телом, показывая, что не нуждаюсь в пояснениях
Я направил лопаточку в сторону другого берега, раскачал груз посильнее и, запустил в полёт. В какой-то момент мне показалось что он опять не долетит до того берега, я попытался мысленно подтолкнуть его. А, на самом деле, двинул вперёд левой рукой и… выпустил лопатку. Груз-то перелетел, а лопаточка шлёпнулась в воду. Хорошо у самого берега и я хотел было нагнуться, чтобы достать её. Серёга схватил меня за шиворот и с силой отдёрнул назад
-куда!
Я упал назад на попу, а брат, подняв с земли срубленный кем-то ольховый сук, зацепил им плавающую у берега лопаточку и вытащил на берег.
-брат-то, пока, посноровистей тебя будет, — раздалось с того берега. Но в кокиВадином голосе не было насмешки, — ты, не расстраивайся, Миш. У тебя ещё всё впереди. Когда такой брат есть, это ж хорошо! — продолжал кока Вадя, — есть, кому научить…
Каким-то нормальным, не покровительственным был его тон. Я даже ни на кого не обиделся в тот раз. А вот слово «посноровистей» мне очень понравилось. Какое-то оно было, прямо взрослое, что ли…
Ни как не случался подходящий момент, что бы вставить это словцо, вот я и решил папке завтра сказать, когда про календарики.
Мне приснилась, как я отковырнул от папкиного календаря белую табличку с числом месяца, а потом понял, что только середина дня и надо бы оставить её до завтра. Решил приклеить назад. Помуслякал как почтовую марку, но она не приклеивалась. Пока я пытался, зашёл папка и говорит: «Ты, Серёгу позови. Он посноровистей будет». Я проснулся, в комнате ещё было сумеречно. Слез с дивана и пошлёпал босыми ногами к родительской спальне. Тихонько приоткрыл дверь, заглянул внутрь. Мама ещё спала, а папа делал зарядку потихоньку.
-ты чего? — шёпотом спросил папка,- вскочил ни свет — ни заря? — он присел около меня, взял за плечи, — болит чего?
-нет, — я тёр кулаками глаза, — давай числа менять…
-ха, — негромко хохотнул папка, — это ты ради этого вскочил так рано?
Я закивал головой
-давай, пойдём сейчас сходим в туалет, умоемся, позавтракаем, — он, развернув меня, подталкивал к выходу из комнаты, — вот тогда уж, новый-то день начнётся по настоящему, — папка развернул меня к себе. Мы уже стояли в большой комнате, — согласен?
Я кивнул. Быстро пописал. Быстро промокнул у умывальника глаза. Уселся за наш стол на кухне.
-не терпится? — вышел на кухню папка, — ладно, пойдём
Он поднял и посадил меня себе на левую руку. Мы подошли к перекидному календарю в большой комнате. Папка разрешил
-ну! отрывай!
Я аккуратно, под корень оторвал лист календаря, получилось довольно ровно, и приколол его на гвоздь с откусанной шляпкой специально для этого вбитый в стену.
Папка пронёс меня в их спальню. Мама уже встала, застилала кровать.
-Вот смотри, — папка опять поставил меня коленями на свой стул, — здесь просто переворачиваем вот эту штучку, — он повернул кирпичик, висевший на стоечках. С той стороны внизу тоже было окошечко. Такая же белая цифра, но на ней было написано 16! Сказать, что я удивился — не сказать ничего. Я обомлел. «Как так? Папка вчера! Без меня! Приделал с той стороны табличку со следующим числом? Но это не честно! Хотели же вместе?» Я посмотрел на него глазами полными слёз. Папка, похоже, не понял моей обиды
-Ты, чего, Миш?- он искренне недоумевал, — не нравится?
-а как они? — я повернулся к этому календарю, протянул руку и, решив вернуть всё в исходное, повернул календарь в другую сторону. «17»!!! Я чуть не спрыгнул со стула. «С той стороны было написано 15! Я сам это только что видел!» я повернул прямоугольник ещё раз. «Там-то точно 17?» «Нет! 18!»
Я почувствовал, что сейчас потекут слёзы. Того, что я видел своими глазами, просто не могло быть!
-Пап?! — я всхлипнул
-Что? — папка, похоже, вообще не удивлялся
-А… — я не мог сформулировать вопроса, — как они? — поднял я на папку глаза, полные искреннего удивления, смешанного с восхищением, наверное.
-воооот! — наставительно произнёс папка, — называется «автоматический»
-в смысле?
-ну, в том смысле, что числа на нём меняются, «автоматически», когда переворачиваешь календарь
-а, как? — не удовлетворился я папкиным объяснением
-а, «как», ты разберёшься, когда станешь постарше, научишься читать, писать, начнёшь изучать математику, потом механику… — папке, похоже, самому сильно нравилось, то, что он говорил. А я почему-то не спешил погрузиться в мечты о том, сколько мне всего предстоит узнать.
-поломатый теперь? — скорей констатировал, чем спросил я, указывая подбородком на календарь
-почему? — папка искренне удивился
-а! — догадался я, — переждём пока, Да?
-чего переждём? — не понимал меня папка
-ну, число-то, вон, накрутили восемнадцатое! — чуть не кричал я, — а сегодня? Теперь, до восемнадцатого, не то будет показывать…
-Ничего, — улыбнулся папка, — поправим, — снял меня со стула и направил в сторону кухни. Завтракать.
Пройдет лет десять. Этот стол уже будет нашим с Серёгой, будет стоять в ставшей нашей, после того, как съехали соседи, комнате. В какой-то из дней, я, всё-таки, осторожно разберу, так поразившее меня в детстве устройство. Этому будет предшествовать то, что однажды, привычным жестом перевернув календарь, я увижу как пластмассовая белая табличка с написанной на ней цифрой следующего числа, скользя, падает на уже стоящую сверху из закрытой пластмассовым корпусом части календаря. Я переверну ещё раз, заранее поставив на заднее окошечко палец и поняв, как «в принципе» устроено то, что я с детства «по умолчанию» считал чудом. К пониманию которого рассчитывал прийти через трудные долгие годы изучения точных наук. Я тут же выну этот пластмассовый кирпичик из стоек, разберу его на две части и увижу насколько… несложно, устроен этот календарь. Это будет развенчанием одной из многочисленных тайн, которые казались мне в детстве чудесными.
Конечно, на фоне сегодняшнего развития техники и технологий, когда четырехлетние дети играют в сложные компьютерные игры на планшетах, рассказ о знакомстве с механическим календарём может выглядеть скучным. Но, для меня это реально было первое в моей жизни чудо, сотворённое гением человека.